Зачем путин пошел в сирию

14 марта российский президент Владимир Путин объявил о начале вывода своих основных сил из Сирии. Оценочно Россия разместила в Сирии около 70 летательных аппаратов различных типов и более четырех тысяч человек из технического состава и сил обеспечения для обслуживания самолетов и их охраны и защиты. Группировку нельзя назвать крупной, но она быстро изменила обстановку в Сирии. Перед прибытием российских войск было много разговоров о том, что режим Башара аль-Асада загнан в угол. Но эти ожидания рассыпались

в прах, когда Россия начала наносить удары по тем, кто пытался свергнуть этот режим. Возможно, что того ограниченного количества боевых вылетов, которые совершили русские, оказалось достаточно, чтобы ослабить боеспособность оппозиции. А может, одного только российского присутствия хватило для того, чтобы изменить психологический настрой оппозиции и сломить ее силу воли. Возможно также, что оппозиция была исключительно раздроблена и слаба, а поэтому разгромить ее могло что угодно. Об этом можно говорить бесконечно, но факт остается фактом: русские пришли и добились того, чего хотели.

Но без ответа остается вопрос о том, зачем вообще они осуществили это вмешательство. Отец Асада был тесно связан с Советами, а постсоветская Россия подавала сигналы о том, что хочет продолжать эти отношения. Но Сирия никогда не была в центре российских интересов. И поэтому кажется весьма странным то, что имея на руках множество других проблем, прежде всего в Украине, Россия выделила драгоценные ресурсы на решение довольно незначительного вопроса. Но если задуматься, это было вполне разумно даже без обеспечения выживания Асада.

Во-первых, Путин направил войска в Сирию, просто чтобы показать, что он может это сделать. А показать это нужно было двум аудиториям: российскому обществу и Западу, особенно США. Действия России в Украине были в лучшем случае посредственными. Она «захватила» Крым, не встретив сопротивления, и поддержала восстание на востоке, которое не смогло воспламенить весь регион. Ее разведка не сумела понять, что происходит в Киеве, и не смогла повлиять на события. Что еще важнее, падение нефтяных цен породило мощный экономический кризис в России. Это был критический момент для внутренней политики Москвы и для ее внешних отношений.

Направив в Сирию авиационную группировку в составе различных типов самолетов и вертолетов, а затем успешно проводя воздушную кампанию в течение нескольких месяцев, Россия продемонстрировала, что обладает значительными боевыми возможностями и способна использовать их весьма эффективно. В России, как и в других странах, успешные и непродолжительные военные операции пользуются массовой поддержкой. Москва показала Соединенным Штатам, что может и будет вторгаться в те регионы, которые Вашингтон считает своими оперативными зонами. Это изменило представление о России как о слабеющей державе, неспособной контролировать Украину. Сейчас ее считают серьезной силой глобального масштаба. Правда это или нет — не имеет особого значения. Надо было просто показать, что это так. В то же время, нельзя отрицать, что в таких представлениях есть доля истины.

Вторая причина вторжения еще более странная и не совсем совпадает с первой. Русские вошли в Сирию, чтобы помочь США, оказавшимся в очень трудной ситуации. Соединенные Штаты выступали против режима Асада и хотели заменить его коалицией оппозиционных сил. Становилось все более очевидно, что у них ничего не получится. Асада можно было сместить, но на смену ему пришла бы раздробленная оппозиция, воюющая не только с Асадом, но и друг с другом. Да, она была предпочтительнее Асада, но «Исламское государство» к тому времени уже глубоко проникло на территорию Сирии и разгромило часть ее танковых войск, не говоря уже о том, что ИГ контролировало гораздо большую территорию, чем любая другая повстанческая группировка. В случае свержения Асада и прихода к власти оппозиции вполне можно было представить себе, что ее в свою очередь сменит ИГ. США поняли, что серьезно недооценили ИГ, а возможность прихода исламистов в Дамаск была вполне реальна и совершенно неприемлема для Вашингтона.

У Соединенных Штатов была политическая проблема. Они не просто выступали против Асада, они были тесно связаны с его противниками. Америка не могла внезапно выступить на защиту режима Асада. В то же время, теперь и падение Асада стало для нее недопустимо. Российская интервенция решила эту проблему для США. Асад был спасен. ИГ было заблокировано, и выходившая из-под контроля ситуация изменилась в лучшую сторону.

Что это было, формальная договоренность или неожиданный результат? Я сомневаюсь, что стороны подписывали какие-то бумаги, но я также сомневаюсь, что это было неожиданностью для обеих сторон. Русским точно было известно о положении американцев в Сирии: США не доверяли оппозиции, которую поддерживали и финансировали, их пугало ИГ, и они не знали, что с этим делать. Российское же вмешательство полностью соответствовало официально заявленной позиции Москвы и не представляло проблем для Америки.

Поступив таким образом, несмотря на угрозу со стороны огромной воздушной мощи Америки, Россия могла исходить из того, что она сможет со временем координировать свои действия с США. Либо же вопрос о такой координации был оговорен в самом начале. Решение американской проблемы в Сирии это тот вопрос, о котором люди обычно узнают полвека спустя, когда рассекречивают документы. Я не говорю о том, что было соглашение. Было такое соглашение или нет, но русские знали, что они решают американскую проблему, а американцы вопреки всем громким заявлениям знали, что проблема решается. И благодаря этому русские заработали несколько очков в решении второй по важности проблемы.

Безусловно, самая серьезная проблема для них это нефть, и у этой проблемы нет решения. Вторая по важности проблема это Украина, представляющая для России основополагающий интерес. Они не могут допустить, чтобы эта страна стала составной частью системы западных альянсов, и данный вопрос мы уже подробно обсуждали. В основе российских интересов лежит военная нейтрализация Украины. Во-вторых, они заинтересованы в создании некоей автономии на востоке и в урегулировании вопроса Крыма, что дало бы России в этих регионах больше прав, чем прежде.

Сирия должна была решить две задачи. Во-первых, она была призвана показать, что каковы бы ни были дипломатические усилия, к российской военной мощи надо относиться серьезно. Во-вторых, она должна была поставить США в такое положение, в котором публичные выступления против России стали бы слишком рискованными, и в котором США втайне начали бы смотреть на Россию как на партнера, а не как на враждебную силу. Европейцам уже хотелось заключить какую-нибудь сделку, чтобы снять санкции, и это пошло бы на пользу.

Здесь дело не в Сирии. Будущее Асада не являлось для России главным стратегическим вопросом. Главное было изменить представления о российской мощи, продемонстрировать, что она готова использовать эту мощь, решить проблему и уйти. В отличие от американцев, которые направляют войска, оставляют их и начинают вязнуть как в болоте, русские сделали то, для чего пришли, и теперь уходят.

Мы не должны переоценивать военные достижения России. Но они соизмеримы с политическими задачами, а именно это и было нужно. Эти достижения не решили украинскую проблему России, но и не навредили шансам на достижение договоренности по ней. В любом случае, это было сделано хорошо, и я подозреваю, что США не настолько потрясены таким исходом, как кажется. Проблема для Путина заключается в том, что все закончилось. Он должен превратить этот исход в решение стратегических проблем. И теперь вопрос в том, превратится ли этот успех России в уважение к ней, или он просто растворится в водах политической памяти.

Geopolitical Futures, США