Ставропольское краевое информационное агентство «победа 26» - антон чаблин_ «ждём от государства, надеемся на себя»

Каким будет для жителей Ставрополья 2016 год? Как распределятся силы на политической арене края в результате предстоящих осенних выборов?

Известный политолог и журналист Антон Чаблин дал оценку текущей ситуации и поделился прогнозами с краевым информационным агентством «Победа26».

Пёстрый ставропольский мир

По мнению Антона Чаблина, сегодня в крае обостряются процессы противостояния, как в политической, так и в экономической плоскости. Одна из важнейших причин — в характерных для региона

идеологических и мировоззренческих различиях между представителями разных групп населения.

— В чём причина этих различий и как они проявляются?

— У Ставропольского края необычное геополитическое положение — мы со всех сторон окружены регионами, очень разными по своему складу. Есть Ростов и Краснодар — мощные экономические центры. К ним тяготеют Новоалександровский, Красногвардейский районы. На Кавминводах сильно армянское, греческое, черкесское влияние. На востоке края — совершенно пёстрый мир, где есть представители коренных кавказских народностей, сирийцы, курды, этнические турки. В этом смысле Ставропольский край — часть большого Ближнего Востока.

Я часто бываю в восточной зоне Ставрополья, наблюдаю за ситуацией. Процессы, которые протекают там, я назвал бы столкновением культур. Причём культур, которые не всегда привязаны к религии. В широком смысле это, пожалуй, столкновение традиционного советского и постсоветского укладов. В связи с постоянным переселением оттуда эти явления распространяются на Ставрополь, города Кавминвод.

Примером может послужить история даргинцев. Это животноводы, которые на восток Ставропольского края начали переселяться в 1960-е годы. Была массовая программа, им даже выделяли отгонные пастбища. Сейчас они живут в непосредственной близости с единоверцами — ногайцами, туркменами. И внутри этой религиозной общности есть определённые трения. Больше того, различия в менталитете проявляются даже в пределах одного этноса. Между теми, кто воспитывался в советское время, и молодёжью. Молодым проще уехать, чем ввязываться в какие-то конфликты. И они не такие прогосударственные, как пожилое поколение.

— Если столкновение культур было ощутимо даже в годы подъёма, что же будет сейчас, когда Ставропольский край, как и вся страна, вынужден приспосабливаться к новым экономическим реалиям?

— Думаю, мы увидим расширение неформальной экономики. Есть этнический бизнес — это факт. Сильное представительство он имеет, опять-таки, в восточных районах. Примером могут служить турки. Они в основном занимаются овощеводством. При этом количество реально проживающих в Ставропольском крае турок неизвестно. По крайней мере, не было известно до введения жёсткого миграционного контроля. С ноября цифра более-менее прояснилась, но однозначной оценки по-прежнему нет. Непонятно, кто и каким образом зарабатывает.

На инвестора с вилами

— В Ставропольском крае сейчас активно обсуждается тема массового перезаключения договоров аренды сельхозугодий, находящихся в долевой собственности граждан. Многие эксперты предрекают угрозу «передела земель». Что вы думаете?

— Мне кажется, проблема преувеличена. Практически вся земля, процентов 80–85, давно уже переделена. И произошло это в те времена, когда начался массовый приход инвесторов в Ставропольский край. 15–20 лет назад.

— Когда вступил в силу закон об использовании земель сельхозназначения, в 2003 году?

— Примерно да. Что интересно, в то время у жителей села слово «инвестор» вызывало отторжение. Как к концу правления Ельцина слово «демократ» стало ругательным, а сейчас — «либераст».

— Сельчане ведь неслучайно боялись? К ним приходили люди с непонятными целями, мотивами. То ли одарят, то ли обманут…

— В ряде случаев переживали не зря. Но были и положительные примеры. В Ставропольском крае были созданы хорошие, эффективно работающие агрохолдинги, одни из крупнейших в России. Они развивают переработку, инвестируют крупные суммы. При этом мне сложно сказать, что происходило в тот период, когда они начинали агробизнес. Было ли это болезненно для дольщиков или действовавших ранее на этих землях предприятий. Хватались люди за вилы и ружья при слове «инвестор» или наоборот. Сейчас они работают хорошо. Создают рабочие места, решают социальные вопросы в сельских территориях.

— Они — да. А другие? Возможно ли, что в связи с экономическим спадом предприятия начнут урезать расходы, что негативно скажется на селянах?

— Это, конечно, звучит болезненно для жителей Ставропольского края. Но автоматизация ручного труда на селе — это объективный факт. Вся Европа так живёт. Как представитель постсоветского поколения, я — за персонализированный труд. Ещё Маркс писал, что отчуждённый труд — главная проблема капиталистической экономики. Но в этом смысле и колхозы оказались неэффективными. Люди ждали, что всё свалится с неба в виде домов культуры, детских садов, выставочных залов и так далее. К сожалению, «сваливалось» только туда, где были хорошие по нынешним временам менеджеры-председатели. А они были не везде.

Фермер или колхоз?

— Как сейчас обстоят дела с хорошими менеджерами? Мы чаще слышим, что в сфере управления — кадровый кризис.

— Многие остались с советских времён. Талантливые управленцы есть и среди молодёжи. При этом действуют они по-разному, поскольку формировались в разных условиях — образовательных, экономических.

Сейчас председатель колхоза реально должен быть управленцем не только для предприятия, но и по большому счёту для всего села. Поскольку именно к нему со всеми проблемами приходит глава. У нас в принципе большинство сёл — своеобразные моногорода, ещё с советского времени. Везде есть одно-два градообразующих крупных предприятия. Сёл, где всю землю раздали фермерам, мало. И они в основном находятся в благоприятной почвенно-климатической зоне. А на востоке всё остаётся по-прежнему: есть населённый пункт, и в нём — крупное предприятие. Хочет его руководитель или не хочет, а приходится заниматься социалкой.

— Из ваших слов можно сделать вывод, что в ставропольских сёлах — тишь да благодать. Предприятия работают, социальные проблемы решаются…

— Просто я сторонник концепции опоры на собственные силы. Потому что мы можем долго жаловаться и говорить, что всё плохо. Но, в первую очередь, блага бессмысленно ждать только от государства. Государство может что-то нам дать или построить за счёт денег, изъятых в форме налогов, акцизов и сборов. Перераспределить их в виде социальных благ — такова классическая социалистическая модель организации экономики. А я больше рыночник. И считаю, что действующие формы хозяйствования в Ставропольском крае нужно развивать и поддерживать, но постепенно, поэтапно уходить от отчуждённого труда. Фермер по определению более эффективен, чем колхоз.

— Как в таком случае будут решаться социальные вопросы?

— За счёт качественного муниципального управления. Предположим, есть некая станица, где нет колхозов, одни фермеры. Задача главы объединить их и мотивировать, чтобы они развивали социалку. Есть же пример Австралии, Бразилии, США. Там фермерский класс — основа сельского хозяйства. Можно создавать фонды взаимопомощи. В Германии фермеров обязывают скидываться на развитие социалки. Это предусмотрено федеральным налоговым законодательством. Ещё одна претензия к фермерам: не будут развивать переработку. И э